сем хороша была жена достопочтенного графа Леофрика. Только вот выпить любила. Причём меры она в питие не соблюдала и всякий раз допивалась до чёрной филантропии. В этом состоянии её захлёстывала любовь, причём направленна она была не на своего законного супруга, а на всё человечество. Ближайшими представителями оного она видела непоредственных подданных графа, горожан Ковентри. А мужа своего она, наоборот начинала не то, чтобы ненавидеть, а только замечать в нём различные недостатки. Точнее каждый раз один и тот же.
-Сквалыга ты, Лео,- говорила она, ставя на стол последнюю пустую кружку из под пенного эля,- зачем ты такие безбожные налоги с народа дерёшь? Зачем? Тебе что мало? Мало тебе! Всё мало! Как есть - сквалыга...
Обычно графу приходилось терпеть всего лишь несколько минут, для того, чтобы супруга утихомирилась и, погрозив кому-то, видимому исключительно только ей, в углу уронила тяжёлую голову на стол рядом с кружкой. Леофрик не особенно расстраивался - в конце концов женщина она ладная и, когда трезвая, так и вполне себе даже ничего. Но однажды, когда за столом у него присутствовали графы из соседних городов, голова графини упала не на стол, а на раскрытую ладонь, которой она решительно подпёрла, лицо, так и норовящее вытечь из ладони на стол. Она замерла, как бы заснула с открытыми глазами, уставя невидящий взор прямо на графа. За столом повисла неловкая пауза.
-Как есть "сквалыга" ,- робко пошутил сотрапезник графа, друг его детства.
-Милая моя жёнушка,- тверёзый ещё граф старался быть как можно более вежливым и корректным,- если я не буду собирать с них налоги, мы с тобой скоро останемся босыми и голыми.
-А мне п-в-в-в-ать, - выдавила из себя супруга и сфокусировала взгляд на графе. - Хошь ваще голая ходить стану? Мне пофиг! Хочешь? Вот прям сейчас пройду через весь город в одном... без всего...Хочешь?
-Годя, ты ни одетая, ни раздетая сейчас шагу сделать без служанки не сможешь. Через какой весь город ты пройдёшь, если в нужник ты из-за стола кажен раз токмо ползком и добираешься.
-Лео! Ты на прав, Лео! Коня мне! Быстро! Немедленно - коня! Слуги!
Это было чем-то новым в тоскливой провинциальной жизни графского двора и потому граф кивнул виночерпию, чтобы коня привели прямо в столовый зал. Вошли слуги, держа под узцы прекрасного скакуна, на которого Годива взгромоздилась привычно,однако же не без труда.Уселась как на парковой скамейке, свесив ноги в одну сторону.
- Мажем, Лео! Давай? С легонца, я проскачу сейчас через весь город вот так... нагишом, - бормотала графиня ёрзая в седле и сбрасывая на пол свои домашние покровы, а ты, кровосос, перестанешь брать налоги с нашего города. Вообще перестанешь. Навсегда. Слабо?
-Согласен. Пари?
Граф хлопнул рукой жену по протянутой ладони.
Впереди перед голой пьяной графиней, лихо восседавшей на лошади и орущей непристойную простонародную песенку на кокни, ехали два гарольда с лошадиными шорами на ушах и, несмотря на поздний час, громкими скрипучими голосами возвещали, что всем жителям надлежит сидеть дома, немедленно закрыть все окна, двери, заклеить замочные скважины синей изолентой. И, упаси Боже, не высовываться. Нарушителям граф лично выколет моргалы. Почти все законопослушные бюргеры так и поступили, попрятавшись по домам от греха подальше. За исключением некоего "любопытного Томаса", который был глуховат на оба уха и чисто случайно высунулся посреди ночи по нужде из-за своей двери. Не в том месте и не в то время. Как он потом утверждал, увиденное не произвело на него сильного впечатления, на что слушатели в один голос твердили, что он не только глухой, но ещё и слепой. И ослеп безусловно, не от рук благородного графа, а от созерцания ослепительно прекрасной Леди Годивы. Известно, что эта благородная эксгибиционистка существовала на самом деле, а традиция празднования в Ковентри описываемого события восходит к 10 июля 1040 года. Невзирая на то, что родилась провозвестница движения "Femen" в 980 году, художники и скульпторы предпочитают изображать её как миловидную молодую девушку с длинными распущенными шёлковистыми волосами.